Пятигорский — Философствование как интеллектуальное занятие

О.О.: А разумно ли, на ваш взгляд, что в Англии разделены Академии естественных и гуманитарных наук на Academy of science и Academy of arts? И в так называемую Академию искусств включены и социология, и филология, и философия?

Слушайте, это история! А мы не знаем, может всё катится совсем в другом направлении. Это же смешно, если я буду рассуждать, правильно это или неправильно. Это исторически сложилось — а мы наших претензий к истории предъявлять не можем. Тут надо очень четко разграничивать и ставить грань между тем, что уже сделано заведомо не тобой — сделано хорошо или плохо, или кошмарно, это не важно — и тем, что ты хочешь сделать сам. И поэтому говорить, например, разумно ли устроено в Англии, где я все-таки как один день пропреподавал тридцать один год, в одном и том же месте... Я уже давно об этом не думал. Подписывал экзаменационные листы и всё. (Но это омерзительное занятие в любой стране.) Так что я не хочу критиковать систему высшего образования — это совершенно безнадежное дело.

О.О.: Равно как и российскую?

А нет никакой принципиальной разницы, постарайтесь к этому привыкнуть. Не выделяйте Россию, Бога ради, ни в хорошем, ни в дурном смысле. Страна как страна вообще.

О.О. При обсуждении научных проблем как сущностного, так и организационного порядка постоянно заходит речь о том, что гуманитарные науки — а среди них, прежде всего, философию — надо исключить из перечня полноценных наук.

Во-первых, философия — не гуманитарная наука. Она вообще не наука.

О.О.: А как вы представляете себе соотношение внутри наук, ну, грубо говоря, пантеон наук? Если его вообще возможно выстроить...

Вы знаете, в пантеоне наук не может быть никакой вертикальной иерархии. Я думаю, что пантеон наук лучше воспринимать как некое пространство или объем, заполненный тем, что мы, за неимением лучшего слова, называем культура. И там философия, а не гуманитарные науки — это разные вещи — философия занимает какое-то место. Или маленькое, или большое. Или никакого. Тоже великолепно можно выжить. Никто еще не умер от того, что философия не нужна. Философия есть необязательность.

О.О.: Во всём?

В любой культуре. Если философия обязательна, то она ни к черту не годится. Сегодня обязательна, завтра нет, сегодня одному нужна, завтра нет. И ее ценность в том: она вообще в принципе ни-ко-му не нужна.

О.О.: Тогда на противоположном конце, соответственно, находится физика...
М.В.: ...которая нужна всем...

Александр Моисеевич Пятигорский рассказывает студентам Российской экономической школы о философии буддизма. 12 апреля 2007 года. Фото М. Воловича
Мои ближайшие друзья — умные физики — говорят, что это огромная ошибка: если кто-то так и считает из физиков, то он дурак. Вообще, умный физик понимает, что физика нужна только при известном повороте сознания, который преувеличивает значение и смысл того, что делает физика. Так что в этом смысле философии гораздо легче: заранее, заведомо не нужна, и теперь иди, гуляй.

М.В.: Физики сейчас очень надеются на то, что им удастся создать некую «окончательную теорию». Насколько она действительно может быть окончательной?

Ну, мы же с вами понимаем, как не физики, а нормальные, простые люди (вы, надеюсь, нормальный, простой человек?), что это чушь собачья и полное невежество. Невежество человека в его думании о своем собственном думании. Ни в коей мере думание не может быть окончательным. То есть с моей-то точки зрения, попросту, это дурачество. Это такое же дурачество, как создать какое-то там справедливое, окончательное, глобальное общество — за которое, кстати, мы уже заплатили. Это показывает нам, что мы не на вершине интеллектуальных возможностей, а где-то там, гораздо ближе к началу.

М.В.: Насколько близким может быть способ мышления у философа и у ученого?

Философ думает так, как он хочет, прежде всего. И они с ученым могут встретиться где-то в своих размышлениях, но только в том случае, если в ученом появятся те же самые интенции, те же самые желания, что и у философа. Впрочем, у великих ученых они неизменно появлялись.

М.В.: Что для философа критерий правильности? Как он понимает, что он на верном пути?

Я могу сказать для себя, а не для философа. Я не имею дела ни с человеком вообще (тоже вранье — нет никакого человека), ни с философом вообще... Для меня есть один (то есть первый) критерий правильности, который был сформулирован вовсе не мной, а одним из немногих после Эйнштейна великих физиков прошедшего XX века — Ричардом Фейнманом. Он говорил: первое, самое главное — чтобы было интересно. А дальше — нужно, не нужно, там, Нобелевская эта вонючая или не Нобелевская... Чтобы было интересно.

О.О.: Вы тоже так ощущаете?

Абсолютно!